Когда из-за травмы не удавалось выходить на поле и выкладываться в матчах за ЦСКА, сложно было найти себе место, заявил в интервью RT экс-защитник армейцев Чиди Одиа. По его словам, после того, как клуб помог его сестре сделать три операции, он чувствовал себя обязанным. Нигерийский футболист также вспомнил, как конфликтовал с Леонидом Слуцким из-за нехватки игрового времени, объяснил, как ему пришла в голову идея по-собачьи отпраздновать гол в ворота в победном розыгрыше Кубка УЕФА, и признался, что в последние три года активно пытается вернуться в профессию и зарекомендовать себя.
— Спустя 13 лет после ухода из ЦСКА вы считаетесь одним из самых загадочных легионеров в истории российского футбола. Чем вы сейчас занимаетесь?
— Я не был особо готов к тому, что моя карьера закончится — собирался играть гораздо дольше, но в один момент был вынужден остановиться. Был очень разочарован собой: были определённые мечты, которых хотел достичь, однако в дело вмешались травмы. Оставался вне футбола довольно долгое время, пребывал в откровенно плохом психологическом состоянии. Меня воодушевили друзья, сказали: «Ладно тебе, что ты переживаешь? Ты добился очень многого, чего ты хочешь ещё? Надо жить дальше».
После окончания карьеры ко мне проявляли внимание СМИ. Постоянно писали в социальных сетях, но я не хотел идти на контакт. Понимал, что меня будут спрашивать, почему я не играю, а я не хотел об этом разговаривать.
— В прессе ходили слухи, что после ухода из ЦСКА вы какое-то время жили в Бельгии и США, после чего вернулись в родную Нигерию. Расскажите об этом этапе своей жизни.
— После ухода из ЦСКА я не ощущал себя на 100% здоровым из-за травмы и отправился в Бельгию на консультацию с доктором. Мы обсуждали вопрос проведения очередной операции, восстановления.
К сожалению, это не сработало. После я провёл в этой стране три года, а затем вернулся в Нигерию. В США же я никогда не жил — там моя бывшая жена с сыном и бизнес в сфере недвижимости. Приезжаю либо по семейным, либо по деловым вопросам, задерживаюсь не более чем на три недели.В последние три года я начал своё возвращение в футбол, который смотрю каждый день. У меня есть желание помочь молодому поколению. Стал посещать академии, общаться с юными спортсменами, делиться опытом. Думаю, в будущем многие из них могут стать хорошими исполнителями. Говорю им: на первом месте должны стоять не деньги, а любовь к игре. Если к таланту прибавить упорную работу, то успех придёт.
Кроме того, в последнее время задумываюсь о том, чтобы пойти на тренерские курсы, получить лицензию и оставаться вовлечённым в футбол на протяжении оставшейся части своей жизни. Мне этого очень хочется.
— Многие ваши бывшие партнёры по ЦСКА активно пробуют себя в качестве тренеров, а Ивица Олич даже какое-то время возглавлял красно-синих. Сами хотели бы вернуться в московскую команду в этом качестве?
— Это было бы здорово. ЦСКА дал мне очень много — речь не только о деньгах и трофеях, клуб очень сильно помог моей семье. Однажды моя сестра очень серьёзно заболела. Ей была необходимо операция, но она боялась делать её в Нигерии. Мне было очень сложно в тот период, ведь я жил в Москве, далеко от неё, а она звонила мне по телефону и плакала.
Я обратился к Роме (Бабаеву, генеральному директору ЦСКА. — RT), потом к президенту (Евгению Гинеру. — RT). Он сказал: «Чиди, всё нормально. Вези её сюда». ЦСКА всё устроил — с меня даже не потребовали денег. Клуб поместил её в больницу, договорился с доктором. Она провела в Москве около полугода, перенесла три операции и пошла на поправку, а я перестал волноваться.
Понимаете, одно дело, когда тебе платят зарплату, другое — помогают в таких важных вопросах. Это заставляет выкладываться на 120%. Понимал, что должен нечто большее, чем просто отрабатывать вложенные в меня средства, чувствовал себя обязанным. Такие поступки вызывают огромное уважение. Поэтому я не находил себе места, когда из-за травмы не мог отдавать всего себя в матчах за ЦСКА.
— Вы чувствовали такую же преданность команде у кого-то из своих партнёров?
— Конечно. Возьмите хотя бы Игоря Акинфеева. Он выступал за армейцев ещё по юношам и провёл за них всю свою карьеру. Когда мы играли в Лиге чемпионов, о нём много говорили в Европе. Точно знаю, однажды его спросили: «Хочешь перейти в «Манчестер Юнайтед?». Он ответил: «Нет, никуда не поеду. В ЦСКА чувствую себя как дома». Это вызывает уважение. На днях я посетил тренировку армейцев, снова увидел его на поле. Игорь до сих пор в большом порядке.
— Как думаете, из Акинфеева получился бы хороший тренер?
— Не сомневаюсь. Не знаю, есть ли в России футболист, обладающий большим опытом, чем Игорь. Помню, уже в 17 лет он руководил командой. Бывает, слышишь, как кто-то кричит из-за спины, оборачиваешься — это он.
— Кого бы вы назвали лучшим тренером, с которым вам удалось поработать?
— Все были хорошими специалистами, но я считаю, что в футболе нужна дисциплина. Объединить всю команду, сделать её единым целым — очень непросто, ведь у каждого свой характер, амбиции. Думаю, лучшим всё же был Валерий Газзаев. Мне очень импонирует его манера. Как только ты видел его на тренировке, понимал: пришло время работать. Конечно, многим игрокам он мог казаться слишком жёстким, но я всё равно отдаю ему предпочтение. Газзаев — один из лучших как в плане тактики, так и подхода к процессу.
Думаю, именно благодаря ему мы так много выигрывали в то время. Валерий Георгиевич был очень строг, поэтому, выходя на поле, все понимали, что необходимо выкладываться по полной. Мне кажется, таким и должен быть наставник.
Конечно, многие специалисты ведут себя иначе — куда мягче. Я считаю, что нужно уделять внимание не только технике и тактике, но и психологической составляющей. Он говорил так: «Я не собираюсь требовать от вас большего: отработай 90 минут, а потом занимайся чем хочешь. Но если ты на поле, то паши по полной».
— А если говорить о тренерах в целом, кого бы вы назвали величайшим?
— Очень сложно выделить кого-то одного. Всё же было столько великих наставников.
— Сейчас многие называют таковым Хосепа Гвардиолу, изменившего футбол и добившегося колоссальных успехов в «Барселоне» и «Манчестер Сити», также в этом контексте часто упоминают Карло Анчелотти, который завоевал множество трофеев как с «Миланом», так и с «Реалом».
— Я бы всё же остановился на Анчелотти. Гвардиола очень хорош, но Карло достиг очень многого по ходу карьеры, выиграл столько титулов. Кроме того, все его бывшие подопечные комплиментарно отзываются о нём. По мне, именно он лучший.
— Вернёмся к вам. В армейском клубе вы провели восемь лет, а после ухода сразу завершили карьеру — и это в 28. Как вы сами сказали, причиной тому была травма. Речь идёт о повреждении колена?
— Долгое время я вообще не знал, что такое травмы, но потом произошёл разрыв крестообразных связок. Мы играли с «Рубином» (в Кубке России в марте 2006-го. — RT). Изначально я не должен был выходить на поле в той встрече, но в перерыве Газзаев отправил меня разминаться. Не успел провести на поле и десяти минут, как в одном из стыков неудачно упал. Вернулся на свою позицию, но понимаю, что чувствую себя ужасно.
По возвращении в Москву провели обследование, а на следующей неделе подтвердили, что это тяжёлая травма и нужна операция. Созвонились с Ивицей Оличем, который ранее уже страдал от проблем с коленом. Он объяснил, если это «кресты», то реабилитация будет очень долгой, а если мениск, то буду в строю уже через два месяца. К сожалению, всё сложилось не лучшим образом, и меня отправили в Германию.
Изначально оперировать должен был тот же хирург, что и Олича, но в тот момент он отсутствовал — улетел на какую-то конференцию в США. Мне предложили поехать в Бельгию — к специалисту, проводившему процедуру Роналдо. Я тогда ничего не знал об этом повреждении, особо выбирать не приходилось.
— Как всё прошло?
— Помню, как проснулся в первый день после операции. Чувствовал себя ужасно: не мог пошевелить коленом, начал плакать, спрашивал: «Что со мной?». Однако врач успокоил, мол, после процедуры все пребывают в таком состоянии. На протяжении долгого времени я восстанавливался, всё проходило очень тяжело. Но когда покинул лазарет и наконец вернулся на поле, то сразу травмировал мениск.
Таким образом, пропустил большую часть 2006-го и 2007-го, а полноценно вернулся лишь в 2008-м. Иногда играл через сильную боль, иногда она немного затихала, но я всё равно хотел продолжать выступать. Хотя после таких повреждений на свой уровень удаётся вернуться лишь одному-двум из десяти спортсменов, в то время как остальные испытывают серьёзные проблемы.
Впоследствии я перенёс ещё одну операцию. Помню, мы проходили тренировочные сборы в Израиле, а там нагрузки колоссальные. В результате, снова повредил мениск и лёг под нож. Это произошло в 2009-м, а в 2010—2011 годах нога снова стала меня серьёзно беспокоить — после тренировок колено начинало опухать. Чтобы справляться с этим, мне приходилось перед занятиями посещать зал и «прокачивать» его. Акинфеев знает об этом не понаслышке. Когда он восстанавливался после разрыва «крестов» ему говорили: «Иди и закачивай колено».
— Из ЦСКА вы ушли только в 2012 году. Все эти годы играли через боль?
— Да. Разница была колоссальная. До всех этих травм восстановление после матчей занимало у меня буквально сутки — уже на второй день мог спокойно тренироваться. Но после мне стало требоваться гораздо больше времени на отдых. Но самое страшное было играть на искусственном газоне. Одно дело было выступать в «Лужниках», где поле хоть и не натуральное, но высокого качества, другое — на стадионе «Амкара» в Перми. После такого было очень тяжело приходить в себя.
Таким образом, вплоть до 2012 года я ощущал боль. Да, я по-прежнему мог выходить на поле, но после встреч было тяжело. Особенно после дерби — со «Спартаком», «Локомотивом», «Зенитом». В таких противостояниях ты выкладываешься, следовательно, после них дольше отходишь.
— В 2012 году вы с ЦСКА расторгли контракт по обоюдному согласию. Что стало причиной ухода из клуба?
— Даже несмотря на травмы, у меня всё неплохо складывалось в команде, пока главным тренером не стал Леонид Слуцкий. Он привёл с собой Кирилла Набабкина, который также выступал на позиции правого защитника. Для меня это не было проблемой: мы проводим достаточно матчей, ты не можешь выходить на поле в каждом. В конце концов, у меня и до этого были конкуренты.
Но в определённый момент стал замечать, что не получаю достаточно времени, хотя при других наставниках такого не было. Например, при Хуанде Рамосе. Но после прихода Слуцкого всё изменилось. Впервые в моей карьере тренер сказал, что ему не нравится, как я играю. Было очень больно услышать это. Но я ответил: «Хорошо, возможно, в будущем вы измените своё мнение».
Много раз я шёл на конфликт с ним и спрашивал: «Что вы хотите от меня? Я профессионал. Если вы скажете, что мне нужно изменить, то я постараюсь сделать это». Слуцкий отвечал: «Никаких проблем нет. Просто продолжай тренироваться». Однако время шло, а я по-прежнему оставался на скамейке.
— Что стало последней каплей для вас?
— Дерби со «Спартаком». Я обожал такие матчи, для меня они были особенными. Но когда объявили состав, я не нашёл себя ни в основе, ни в запасе. Для меня это был шок. В тот момент стал задумываться, что это что-то личное, но промолчал и решил посмотреть за развитием ситуации. Впоследствии я снова подошёл к нему и спросил, что мне нужно сделать, чтобы чаще попадать в состав, но получил тот же ответ — просто тренируйся.
Хорошо, пусть будет так. Но затем в одном из интервью он заявил: «Чиди уже не входит в мои планы». Я был очень удивлён, но хотя бы понял, почему всё это происходило. Когда я вернулся с чемпионата мира 2010 года, ничего не изменилось, и я стал подумывать, возможно, моё время в ЦСКА подошло к концу. Как профессиональный спортсмен, ты понимаешь, что иногда просто не можешь оставаться на одном месте и должен сменить коллектив.
Бывает, главный тренер больше не заинтересован в футболисте. На мой взгляд, правильным в такой ситуации будет вызвать его к себе и сказать прямо: «Я на тебя больше не рассчитываю». Но Слуцкий никогда мне такого не говорил, больше того, на то самое интервью мне указал нигерийский журналист, работающий на ESPN. Он позвонил мне и заявил: «Эй, Чиди, наставник твоей команды сказал, что больше не нуждается в твоих услугах». Я удивился: «Правда?».
— Как прошла ваша первая встреча со Слуцким после этого?
— Я пришёл на тренировку и сел в стороне, а несколько дней спустя мне позвонил Бабаев: «Чиди, тут такое дело, мы получили несколько предложений по твоей кандидатуре. «Ростов» хочет взять тебя в аренду». Что ж, это неплохо. Я был не против отправиться туда, однако сезон шёл к концу. Подумал, мол, если поеду сейчас, то не смогу дать команде то, чего они от меня ждут, поэтому я попросил отсрочить переезд, чтобы я мог провести обследование у врача на предмет состояния моего колена.
— Что вам ответили?
— Роман сказал: «Понимаешь, они настаивают». После этого я стал размышлять. С одной стороны, хотел перейти и получать игровую практику. С другой, меня не особо радовала перспектива трансфера в стан аутсайдера (тогда «Ростов» смотрелся неважно и боролся за сохранение прописки в Премьер-лиге. — RT) и риск подпортить своё реноме, если не сумею выступить там на должном уровне из-за травмы. В итоге, я отказался, в то время как клуб продолжал настаивать на заключении сделки.
Мы не смогли найти консенсус. Усложнялась ситуация тем, что я не играл, но при этом получал деньги. А это тоже не очень приятно.
— Какое мнение у вас осталось о Слуцком?
— Знаете, он хороший тренер. Безусловно, со своими минусами, но я не назову его плохим наставником. Что касается нашей ситуации, то это дела давно минувших дней.
— Перед уходом вы разговаривали лично с президентом ЦСКА Евгением Гинером?
— Нет, я общался с Бабаевым.
— В этом году исполнилось 20 лет с момента победы ЦСКА в Кубке УЕФА. В честь этого армейцы организовали гала-матч FONBET Первый Еврокубок с участием звёзд той команды и сборной легенд, в состав которой вошли Дидье Дрогба, Нани, Клод Макелеле и другие. Когда поступило предложение принять участие в мероприятии?
— В прошлом году мне прилетело сообщение в социальных сетях. Знаете, мне довольно часто пишут в директ: «Привет, Чиди, я журналист такого-то издания, хочу задать несколько вопросов». На такое я обычно не отвечаю, но тогда ко мне обратились с аккаунта, на котором был верифицированный логотип ЦСКА — на такое я всегда обращаю внимание.
— Что вам написали?
— Спросили, не хотел бы я принять участие в матче по случаю 20-летия победы в Кубке УЕФА. Я удивился, неужели это было так давно? Ответил, что это отличная идея, но при этом был весьма удивлён таким предложением. Всё же в Европе ты не увидишь ничего подобного. Сначала я не поверил, но потом мне снова написали, мол, были бы рады увидеть в Москве во время празднования юбилея. Мы договорились оставаться на связи.
Где-то спустя месяц мне снова написали, поинтересовались, как у меня дела. Впоследствии контакты продолжились, но я не до конца понимал, с кем именно я общаюсь. Всё же с момента моего ухода из ЦСКА прошло много времени и штат сменился, а в соцсетях много фейковых аккаунтов. Поэтому до конца уверенным быть нельзя.
— Как же вы всё-таки удостоверились, что говорите именно с клубом?
— Это произошло, когда голосовое сообщение мне прислал переводчик ЦСКА Максим Головлёв. А я легко узнаю его по акценту. Он сказал: «Чиди, у нас приближается большая годовщина. Мы хотели бы пригласить тебя принять участие в праздновании». Только тогда я наконец поверил, что всё по-настоящему.
— Когда вы в последний раз посещали Россию?
— В 2018-м приезжал поддержать сборную Нигерии на чемпионате мира. Сейчас же у меня чувство, будто я вернулся во времена моих выступлений за красно-синих: знакомые лица, шутки. Всё было здорово.
— Если говорить о вашей карьере в ЦСКА, победа в Кубке УЕФА — самый памятный момент? Или выделите какой-то другой?
— Безусловно, самый памятный эпизод — не просто за время выступления в ЦСКА, но и в моей футбольной карьере в целом. Самое большое достижение. Думаю, если бы не армейцы, то я бы не добился такого. Вместе со сборной Нигерии мы были близки к победе в Кубке африканских наций — дважды завоевали бронзу, но тот успех с ЦСКА принёс мне много радости.
На днях я был у нового стадиона — «ВЭБ Арены». Рядом с ним стоит огромная башня в форме того самого Кубка УЕФА. Это очень красиво.
— Вы завоевали Кубок УЕФА уже на второй год пребывания в ЦСКА — в первой же еврокампании. Не было ощущения: а что же дальше?
— Наоборот, в тот момент почувствовал, что нахожусь в нужном месте. Хотя перед переходом в ЦСКА меня отговаривали под разными предлогами. Я же не стал делать поспешных выводов и решил посмотреть, как всё будет складываться.
При этом до трансфера в ЦСКА я уже посещал Россию и у меня остались положительные эмоции, так как мы с «Шерифом» в 2003 году выиграли Кубок чемпионов Содружества. Спустя год я подписал соглашение с армейцами.
— Какие были первые впечатления после отъезда из Тирасполя?
— В Москве было гораздо холоднее, какое-то время у меня ушло на адаптацию. Кроме того, я был первым темнокожим футболистом в истории ЦСКА, но никакой дискриминации со стороны одноклубников никогда не было. Трудность была в том, что я перебрался в более сильную лигу. Мне было необходимо напряжённо работать, чтобы соответствовать уровню и играть. Но я понимал, если тебя позвали в коллектив, значит, в тебе что-то увидели, в противном случае предложения бы не поступило. Для меня это была возможность доказать свою профпригодность.
Тогда в ЦСКА было собрано множество сильных футболистов. Какое-то время было непросто, но когда я получил возможность выступать, то воспользовался ей.
— Поговорим о том самом сезоне. В Кубок УЕФА армейцы попали после того, как заняли третье место в группе Лиги чемпионов, всего одно очко уступив «Порту» и на два обогнав «Пари Сен-Жермен». Причём номинально португальцам помог «Челси», неожиданно проигравший им на выезде. Не подумали тогда, что это был договорняк?
— Нет, таких мыслей не было. Зачем кому-то устраивать подобное в Лиге чемпионов? Разве это возможно? Нет, конечно. У «Порту» была очень сильная команда — Манише, Деку, Коштинья, а также очень сильный тренер. Быть может, «Челси» немного недооценил их. Кроме того, на групповой стадии португальцы смотрелись очень здорово. Не думаю, что там имел место договорняк.
— Когда вы всерьёз стали задумываться, что завоевание трофея — не сон, а реальность?
— Не думаю, что мы когда-то думали о чём-то ином. Ты никогда не начинаешь выступление в турнире, думая о поражении. Это престижное соревнование, все хотели продемонстрировать свой максимум. Кроме того, когда ты делишь поле с такими командами, как «Челси», «Порту», «Пари Сен-Жермен», то хочешь делать это снова и снова. Безусловно, чемпионат России — первенство очень высокого уровня, но после того, как ты добился успеха там, тебе хочется заявить о себе и на уровне континента.
Лично мне всегда нравилось состязаться с топ-командами, ведь в таких матчах ты видишь свой реальный уровень, ощущаешь мощную конкуренцию. И если тебе удаётся победить такого оппонента или сыграть с ним вничью, то понимаешь, что между вами нет разницы. Вы равны.
— Какой матч в том плей-офф стал для вас наиболее памятным, если оставить в стороне финал?
— Наверное, встреча с «Осером», потому что в ней я отметился голом. Для меня отличиться в матче Кубка УЕФА — это событие, которое буду помнить всю жизнь. Также я бы отметил гостевое противостояние с «Бенфикой». Был очень сложный выезд.
Но особняком всё же стоит финал. Да, вы просили не упоминать его, но обойти его стороной не могу. Крайне напряжённый матч, по ходу которого нам пришлось справляться с огромными трудностями. И когда нам это удалось...
Знаете, после вылета из Лиги чемпионов никто не думал, что мы идём за победой в Кубке УЕФА. Тогда все были разочарованы таким исходом. Но я считаю, что это было своего рода скрытое благословение — проиграть там, чтобы взять верх в другом соревновании.
— Говоря о голе «Осеру», болельщикам больше всего запомнилось ваше оригинальное празднование. Как это пришло в голову?
— Это не моя идея — подсмотрел у моего соотечественника Финиди Джорджа, ранее выступавшего за «Бетис» и «Аякс». Не видел, чтобы кто-либо ещё отмечал свои мячи таким образом, поэтому, когда забил «Осеру», подумал, что надо обязательно это сделать. На память, так сказать.
— Расскажите о самом взятии ворот.
— Я защитник и забивал не часто. Но в тот момент вышло так, что мяч катился ко мне, когда я находился неподалёку от штрафной. Я вбежал и пробил — пытался попасть в дальний угол, но на пути возник противник и случился рикошет. Когда побежал праздновать, у меня в голове возникло то самое празднование, поэтому и решил изобразить собаку.
Лишь спустя какое-то время понял, что это было не самое приятное зрелище для болельщиков. Поймите, для меня это было всего лишь празднование, но я знаю некоторых любителей собак, посчитавших тот жест не самым красивым. Но я не хотел никого обидеть или выразить неуважение. Я просто отмечал гол.
— Не успели испугаться, что судья может показать вам жёлтую карточку?
— Нет, в тот момент у меня и мыслей подобных не было. Так как я сам и не подозревал, что кому-то это может прийтись не по нраву. Хотелось бы ещё раз извиниться, если это кого-то расстроило. Если бы был хотя бы минимальный риск получить за такое горчичник, то я бы не стал этого делать — не под началом такого тренера. Газзаев убил бы за такое, потому что он терпеть не мог, когда футболист получал жёлтые без какой-либо весомой причины. «Зачем ты это сделал? Ты подставил команду», — говорил он тогда. Если ты допускал подобный проступок, то тебя могли оштрафовать.
— По ходу того плей-офф ЦСКА поочерёдно прошёл «Бенфику», «Партизан», «Осер» и «Парму», а в финале взял верх над «Спортингом». На ваш взгляд, какое из противостояний получилось самым напряжённым?
— Если честно, то сразу вспоминаются матчи с «Партизаном». Что это была за игра, какая борьба... Также вновь упомянул бы выезд к «Бенфике». Тогда нам пришлось очень сложно, у португальцев была сильная команда.
— С «Партизаном» и «Бенфикой» было тяжелее, чем со «Спортингом»?
— Нет, в финале было сложнее всего. Первые 15—20 минут мы только защищались, а мяч непрерывно ходил с одного фланга на другой. Кроме того, встреча проходила на их родном стадионе, поддержка болельщиков была просто запредельной. Поэтому первый тайм выдался для нас крайне непростым, а когда они забили, давление стало невероятным. Мы подумали, что всё.
— По окончании того турнира большинство болельщиков превозносило Даниэля Карвальо и Вагнера Лава. По вашим ощущениям, кто тогда был настоящим лидером команды?
— Все хотели победить, все были готовы выкладываться. Думаю, в ЦСКА ставили во главу угла общие цели, оставляя в стороне свои личные амбиции и эго. Если же говорить о вожаке, то им был Сергей Игнашевич. Он руководил действиями обороны, всегда подбадривал партнёров.
— В целом, кого бы вы назвали сильнейшим футболистом ЦСКА из тех, с кем вам доводилось играть вместе?
— Очень сложно выделить кого-то одного. Всё же в футболе есть разные амплуа и сравнивать защитников и нападающих не совсем корректно.
— Хорошо, тогда выделите по одному игроку в каждой из линий. Думаю, с вратарской всё понятно.
— С голкипером всё ясно — Акинфеев. Среди защитников я бы отметил Игнашевича. В опорной зоне полузащиты здорово смотрелся Рахимич, Алдонин — тоже, в атакующей — Карвальо. На фланге был прекрасен Жирков, в нападении — Вагнер, но и Олича я бы не забывал. Все были очень хороши.
— С кем из игроков вы больше всего общались во время выступлений в России?
— Я дружил со всеми, самым близким же был Юра. Мы пришли в команду практически в одно время и почти одновременно ушли, а всё это время очень близко общались.
— А после ухода из ЦСКА общение продолжилось?
— Мы виделись с ним в Бельгии, когда я сделал очередную операцию. Он тогда уже играл в «Челси», но также испытывал проблемы со здоровьем, поэтому приехал. Впоследствии мы уже общались не так близко — иногда переписывались в соцсетях. Это касается не только Юры — все бывшие партнёры повзрослели, у многих новая жизнь. Но когда мы увиделись, то обнялись и с удовольствием пообщались.
Свежие комментарии