Олимпийский чемпион Сочи фигурист Дмитрий Соловьёв, избитый в Москве в декабре 2021-го, рассказал RT, почему принял решение пойти на примирение с напавшими на него. По его словам, на следственных мероприятиях преступники раскаивались, а их матери не могли сдержать слёз, поэтому он задумался о милосердии, а не о справедливости.
Фигурист добавил, что суд прекратил уголовное дело ещё четыре месяца назад, а не на прошлой неделе, как сообщали в СМИ. Соловьёв также признался, что до сих пор полностью не оправился от травмы головы, и поблагодарил всех, кто помогал ему.— Вы приняли участие в нескольких судебных заседаниях по факту декабрьского нападения, долгое время провели в больнице, и вдруг — информация о том, что стороны примирились, и суд прекратил уголовное дело. В связи с чем это произошло?
— Изначально хочу уточнить, что произошло это не сейчас, а почти четыре месяца назад — не знаю, почему вдруг вновь всплыла уже довольно старая информация. С самого начала я вообще ни с кем не хотел всё это обсуждать вне рамок правосудия: во-первых, в больнице был просто не в состоянии, а сразу после было не до чего, во-вторых, обсудив произошедшее с адвокатом, решил перевести всё случившееся в официальное русло: по закону те, кто на меня напал, должны понести наказание. А вот потом…
— Чем больше размышляли на эту тему, тем сильнее переосмысливали случившееся?
— Можно сказать и так. Когда всё случилось, я первым делом подумал о своей маме. О том, чтобы мама как можно меньше нервничала. Она ведь поначалу вообще не знала диагноза. Знали, естественно, медики, а кроме них Аня (Сидорова. — RT) и я: так вдвоём до последнего скрывали серьёзность ситуации. Был уверен, что через пару-тройку дней выйду из больницы. Но уже на следующее утро понял, что это вряд ли получится.
— Узнали диагноз?
— Да, проснулся и увидел вокруг своей кровати консилиум из пяти серьёзных специалистов вместе с главным врачом больницы. Они подробно объяснили возможные последствия и тогда уже точно стало понятно, что быстро меня не выпустят.
— Сами постфактум что-нибудь читали о нападении на вас?
— Читать я довольно долго вообще не мог — всё сливалось перед глазами в сплошную линию.
— Как мне кажется, любой человек в вашей ситуации был бы преисполнен жаждой отмщения…
— Вы знаете, зачастую люди принимают ошибочные решения под действием сильных эмоций. Сначала я просто об этом не думал — не мог, а как только немного пришёл в себя, быстро понял, что не имею никакого морального права на месть. Я ведь сам отец, у меня подрастает сын, ему 12. Парни ведь тоже совсем молодые — по 18 лет, горячие, к тому же выпили.
Совершенно не оправдываю их действий и со своей стороны лишний раз понимаю всю необходимость как можно больше проводить времени с подростками, воспитывая их и рассказывая, как себя вести в разных ситуациях, а самое главное — объяснять возможные последствия. С детства приучать: чем старше ты, тем выше ответственность.
Допустим, в ту ночь я бы задался целью дать сдачи, допустим, это даже удалось бы и кто-то получил увечье, но что потом? Скамья подсудимых? Я взрослый человек, не имею права этого допустить, хотя бы потому, что меня окружают люди, за которых я несу ответственность, которые за меня переживают. У этих ребят явно не было таких мыслей, но ведь мы все люди, а людям свойственно ошибаться. Моим решением пойти до конца я бы мог сломать несколько жизней, которые только начались.
— В какой момент на вас вышли родители тех, кто вас избил?
— Не помню точно, тем более что сам довольно долго не был настроен ни с кем встречаться. На следственных мероприятиях парни раскаивались, их матери не могли сдерживать слёз, и я выбрал другой путь. Есть кое-что повыше справедливости — милосердие. Смотря на них, в глубине души я понимал, что поступаю правильно.
— Сейчас история закончена?
— Да. Очень надеюсь на то, что эта история заставит людей переосмыслить многие вещи в своей жизни. Мне же предстоит реабилитация, возможно, длительная. Буду заниматься своим здоровьем.
— Знаю, что до трагедии у вас было немало планов в том числе таких, которые были связаны с попыткой возвращения в большой спорт.
— Планы действительно были, я даже пробовался с несколькими партнёршами. Что будет теперь, и не только в отношении спорта, говорить пока рановато. Тем более в нынешней ситуации. Но идеи есть.
— Они как-то связаны с фигурным катанием?
— Фигурное катание всегда будет в моей жизни на первом месте. Просто его рамками жизнь не ограничивается. Нужно ведь, чтобы будущая работа приносила не только удовольствие, но и деньги. Это очень важный момент, и те, кто говорит, что готов работать только ради удовольствия, на мой взгляд, лукавят.
— Российская федерация фигурного катания как-то участвует в процессе вашей реабилитации?
— В самый сложный период мне очень помогла Татьяна Навка — сразу дала понять, что готова оказать любую помощь, как только это понадобится. То же самое сказали все те, кто был рядом со мной в годы выступлений: Саша Жулин, Сергей Георгиевич Петухов, Пётр Дурнев, Дима Ионов. Как я их всех называю, моя вторая семья. Мы вместе столько прошли в спортивной и неспортивной жизни, что действительно стали родными людьми. Очень сильно поддерживала моя Аня — взяла на себя абсолютно все текущие дела — справки, бумажки, звонки, интервью, лекарства, привезти, отвезти…
Вообще, когда есть рядом такие люди, как моя мама, Аня, мой агент Лена Болотова, которая тоже постоянно меня поддерживала, начинаешь понимать, что это главное, что нужно человеку в жизни. И таких людей нужно очень беречь.
— Медицинская помощь вам требуется до сих пор?
— Я довольно много занимался и продолжаю заниматься с логопедом, когда понял, что после травмы головы стал заметно заикаться, и в целом, как мне кажется, динамика очень хорошая. Периодически возникают проблемы с давлением, головные боли, но это уже мелочи. Я по жизни вообще оптимист. Даже когда мне плохо, думаю о том, что всё нормально. Так что даже не сомневаюсь в том, что сумею восстановиться. Просто времени на это уходит больше, чем хотелось бы. Тем более, что даже медики до сих пор не могут дать каких-то точных прогнозов.
— Как говорил герой известного фильма, голова — предмет тёмный, исследованию не подлежит…
— Только сейчас понимать начал, до какой степени это верные слова.
Свежие комментарии