Американец Дэниел Мартиндейл, который два года помогал России из украинского тыла, получил российский паспорт. В интервью ведущему RT Рику Санчесу он рассказал, когда и почему решил помочь российским военным. Он также объяснил, из-за чего не любит НАТО, призвал не читать западные новости и рассказал, чем планирует заниматься в Москве после завершения специальной военной операции.
— Встречайте — Дэниел Мартиндейл. Как и я, он всегда считал себя американцем. И этот американец вдруг оказался на Украине и пытался помочь российским военным. Он действительно помог и в результате теперь будет жить в Москве. Совершенно удивительная история, которой я хочу с вами поделиться с помощью самого Дэниела. Он лично всё расскажет о своём опыте. Огромное спасибо, что нашли для нас время!
— Спасибо за приглашение.
— Итак, как вы оказались не где-нибудь, а на Украине, когда там начинался конфликт?
— Я очень хотел попасть в ДНР, вернуться в Россию, поскольку понимал, что, вероятно, назревает какой-то конфликт, и с большой степенью вероятности он может возникнуть между Россией и НАТО. И я отдавал себе отчёт в том, что в случае какого-то конфликта хочу быть вместе с теми людьми, которые верят в то же, во что и я, и понимают, что в данный момент Вашингтон — это величайшее в мире зло. И потому я уехал, сказав всем, что буду заниматься миссионерской деятельностью на Украине, а на самом деле хотел домой, в Россию.
— Почему вы говорите «домой, в Россию», если ехали из Штатов?
— Дело в том, что моё путешествие, целью которого было начать в России новую жизнь, началось ещё в 2015 году.
Так что, несмотря на множество неудач и неприятных событий на этом пути, я по-прежнему пытался вернуться в Россию, прямо перед началом конфликта.— То есть вы исходили из геополитических соображений? Вы обычный американец, говорящий на английском, который считает, что в нашем с вами правительстве (скажем так, в правительстве людей из США) присутствуют ужасные силы, которые творят по-настоящему плохие вещи и поступают вероломно...
— И началось это не вчера...
— Они убивают людей. Вьетнам, Сирия, Афганистан, Ирак и так далее до, вот теперь, Украины и, в какой-то мере, сектора Газа. Так ведь?
— Да.
— И вы давно так считали. Как вы пришли к такому выводу?
— Началось всё с разоблачений в отношении событий 11 сентября 2001 года. Если хотите понять, о чём я, лучше всего обратиться к сайту организации «Архитекторы и инженеры за правду об 11 сентября». Это открыло мне глаза на правду о том, что моё правительство работало не на благо народа, а на благо тех, кто представляет стоящие за Вашингтоном финансовые интересы.
— Вы правда считаете, что трагедия 11 сентября — это дело рук кого-то из своих, осуществлённое с определённой целью?
— Уверен на 97%.
— Мне бы не хотелось уделять этому слишком много времени, но раз у вас есть твёрдые взгляды по этому вопросу, не могу не спросить: если это было сделано, то с какой целью?
— Очевидно, из этого извлекли огромную выгоду — за счёт установления контроля над нефтепродуктами на Ближнем Востоке.
— Давайте перейдём к Украине. Итак, вы оказались на Украине как раз в тот момент, когда Россия начала СВО?
— Незадолго до этого.
— Вы находились там незадолго до этого. Но спустя несколько недель вы внезапно оказались, по сути, в гуще военных действий, верно?
— Да. Хотя я ожидал такого развития событий.
— Полагаю, находясь на территории, подконтрольной Киеву, вы никому там не говорили, что поддерживаете Россию.
— Не говорил.
— Прокиевски настроенные украинцы предполагали, что вы за них, так ведь?
— Да, скорее всего. Я старался, чтобы все мои объяснения о том, кому и чему я верен, были по меньшей мере нейтральными, чтобы их можно было истолковать как угодно. Я не люблю врать, поэтому старался, чтобы на мне был только такой грех, который можно назвать «недомолвкой»...
— Но суть в том, что, находясь на подконтрольной Киеву территории, вы поддерживали Россию. Каково это было?
— Наверное, так же, как европейцу, укрывавшему евреев во время Второй мировой.
— Неужели?
— Да.
— Когда вы решили, что готовы не просто размышлять об этом, а действительно содействовать России?
— Не сказать, чтобы это решение я принял перед тем, как попасть на передовую или в зону боевых действий. Я пришёл к этому, когда увидел в новостях, что украинцы творят с российскими городами, которые они называют сепаратистскими городами Донбасса, и понял, что те, кто в ответе за гибель мирных жителей и причинение ущерба гражданской инфраструктуре, находились рядом со мной, а вооружения, применявшиеся неподалёку от меня, были направлены в ту сторону и служили всему этому причиной. Тогда я осознал, что это конфликт не между властями двух стран и не ради захвата территорий, но, по сути, между силой правопорядка и какой-то шайкой, интересы которой сводятся лишь к ненависти ко всему русскому.
— Где вы в то время находились?
— В Курахово под Донецком.
— А что вы там видели?
— В основном слышал, но также и видел. Украинская артиллерия обстреливала микрорайон Текстильщик в Донецке, а также Петровский и Киевский районы города.
— Но они бы с этим не согласились, если бы были здесь? Они бы сказали: «Мы только защищаемся, русские нас атакуют». Что бы вы на это ответили?
— Я бы сказал, что это типичная западная интерпретация событий. Но если внимательно взглянуть на то, как всё началось, выясняется, что первые убийства и первое насилие, из-за которых конфликт начался на самом деле, были совершены украинцами в Киеве, Одессе, Мариуполе и Славянске.
— Итак, ещё раз: вы находитесь там и действительно видите агрессию со стороны украинцев по отношению к мирным жителям?
— Я вижу, что украинцы по-прежнему совершают преступления. Всё началось за восемь лет до этого конфликта. И я понимаю, что, если у меня есть возможность попытаться остановить этих преступников и помочь правительству, которое поступает правомерно с целью восстановить закон и порядок, то я должен помочь российской стороне.
— Невероятно. У вас есть свои убеждения, я это понимаю. Спасибо, что рассказали и помогли нам вас понять. И теперь эти убеждения перерастают в действия, и вы говорите себе: «Я должен что-нибудь сделать, чтобы помочь России победить этих злодеев, творящих ужасные вещи у меня на глазах».
— Верно.
— И как вы к этому подошли?
— Я собирался помогать российским войскам тем, что буду сообщать о местоположении людей, совершающих эти преступления, и техники, которую они используют.
— Итак, вы сообщали российским военным, где находятся их потенциальные цели?
— Верно. Какими они пользуются дорогами, в какое время передвигаются через те места, где я в тот момент находился.
— Каким образом?
— Научился я не сразу. Но после нескольких месяцев в регионе начал понимать, распознавать на слух, когда движутся танки и в каком количестве, стал по звуку понимать, едут ли просто грузовики или бронетранспортёры. Глядя на карты тех мест, где на тот момент велись боевые действия, я понимал, куда они едут, и старался предупреждать об этом российских военных.
— Дэниел, а где вы в это время находились физически? Прятались в кустах, за деревьями? Становились невидимым? Как вам это удавалось?
— Военная техника, которую я видел и слышал, была достаточно шумной, чтобы её можно было услышать с расстояния пятисот метров. Значительная часть двигалась прямо через село, где я находился.
— Получается, вы были просто сельским жителем?
— На вид.
— Или притворялись сельским жителем.
— Верно.
— Что ж, теперь я вас, пожалуй, хотел бы спросить о том, как вы связывались с российскими военными. Как это сделать? Может быть, по телефону?
— Нет, но я нашёл Telegram-канал с контактом для украинских военных, которые хотят сдаться в плен. Туда и отправлял сообщения.
— То есть вы нашли Telegram-канал, про который знали, что за ним наблюдали российские военные?
— Не наблюдали, а вели его.
— А как вы обратились к ним в первый раз? Что вы сказали в своём первом обращении? «Здравствуйте, меня зовут Дэниел»?
— Я вкратце изложил свою биографию и сказал им, что я... Извините, в голове русские слова крутятся. Я сказал им: «В этом конфликте я занимаю сторону России. И хотел бы вас поддержать. Если вы можете как-то помочь мне вернуться в Россию, я недалеко от Киева». А на тот момент я был там. «Можете ли вы мне помочь?» Они ответили: «Да». Я очень удивился, что они мне вообще ответили!
— Но перед тем как они помогли вам, вы помогли им?
— Можно и так сказать, но главным образом я помог своей совести. Иначе я не смог бы жить с самим собой.
Вообще они не хотели, чтобы я предоставлял им информацию. Так было практически всё время, что я там был, за исключением того периода уже в самом конце, когда они, собственно, пытались освободить моё село. Они говорили мне не отправлять информацию, потому что это было слишком опасно. Но когда я вижу, как людей, которых я считаю своими друзьями и родными, русских солдат, стремящихся вернуть в страну мир и порядок, убивают из орудий, расположение которых мне известно... Когда я вижу, что нужно сделать, чтобы остановить эту бойню... Мне нужно было это сделать — просто для самого себя.
— Пара кратких вопросов. Естественно, имён вы называть не будете, но эти люди в российских вооружённых силах... это какие-то высокопоставленные лица? С кем вы поддерживали связь? У вас был координатор?
— Да, у меня был координатор. Вообще, на тот момент я не знал, в вооружённых силах ли он, в военной разведке или в гражданской, насколько это высокопоставленное лицо... Я только знал, что он делает всё, чтобы обеспечить мою безопасность.
— Итак, вы ведёте диалог с русскими, которые сражаются с украинцами. А вы как раз окружены украинцами... Вы должны были испытывать какое-то волнение, какой-то страх...
— Разумеется!
— «Меня в любой момент могут раскрыть, и тогда мне пустят пулю в лоб» — были у вас такие мысли?
— Это вполне могло произойти.
— А как сильно вы боялись?
— Ну, недостаточно сильно, чтобы перестать делать то, чем я занимался.
— Но вы об этом думали?
— Конечно. Но перед тем, как я отправился на Украину, Господь придал мне уверенности в том, что я выживу и всё будет хорошо, я доберусь до России и буду жить там. Мне казалось, что, может быть, это всё это уже сбылось, поскольку я находился в селе, которое юридически было частью России до того, как стало ею физически. В целом же для меня это было неважно: я делал то, что должен, чтобы, когда я предстану перед Богом, Он сказал мне...
— ...что вы поступили правильно.
— «Ты поступил правильно. Молодец — ты хороший и верный слуга».
— Вы искренне считали, что выполняете Божью волю. Это то, что вас мотивировало.
— Да.
— И это то, что, возможно, помогло вам преодолеть страх. Не хочу, конечно, навязывать вам какие-то формулировки...
— Я не вижу этому какого-то другого объяснения.
— Вам, наверно, было очень страшно. Мне было бы страшно...
— Вначале некоторые вещи очень пугали, но к ним привыкаешь, как ко всему остальному.
— В это время — особенно в тот самый момент, когда вы там были и проходили через всё это — по всему западному миру люди вывешивали перед своими домами украинские флаги. Я лично видел, как этим занимались соседи. Правда, я с юга Флориды, где это было не так распространено, там люди консервативнее. Но в США есть места, особенно некоторые демократические, либеральные районы, поскольку они более склонны вестись на такое, чем республиканцы, хотя и те тоже купились... К чему я: вот вы, американец, находитесь здесь и помогаете русским, а западный мир, в том числе ваша страна, говорит совершенно противоположное: украинцы хорошие, а русские — плохие. Такие настроения ни разу не заставляли вас задуматься, на верной ли вы стороне?
— Здесь я бы дал любому в Америке и вообще на Западе такой совет: учите русский язык и читайте российские новости. А западные новости не стоит даже открывать — там нет ничего такого, что стоило бы читать.
— Они полны обмана, не так ли?
— Да.
— Можно не любить Россию, можно не соглашаться с Владимиром Путиным. Можно не соглашаться с кем-угодно, с любой страной. Но вы совершенно правы. И одна из причин, почему я здесь и почему меня беспокоит кое-что из этого... и, думаю, вы согласитесь со мной... Так вот: можно ведь хотя бы выслушать их точку зрения? Если президент России делает заявление, можете вы хотя бы прочитать его перед тем, как решите отмахнуться?
И мы на Западе так и делаем. Мы решаем, что Макрон или Стармер — гении и нам стоит слушать всё, что они говорят. Но когда говорит кто-нибудь вроде Путина, его нам слушать не позволяется и всё, что он говорит, — это якобы что-то плохое или ложь. Просто ужасно. Мир устроен не так.
— Это простой подход — удобный, лёгкий. Но если вы готовы изучить ситуацию и рассмотреть обе стороны, вам, возможно, как и мне, придётся принять для себя кое-какие решения.
— Отличная точка зрения. Давайте обсудим, что будет дальше с Дэниелом Мартиндейлом после того, как он каким-то образом выпутается из опасной ситуации, в которой оказался. Как у вас получилось выбраться с Украины?
— Я бы сказал, что заслуга здесь вовсе не моя. Пожалуй, я особо ничего и не делал, только выполнял приказы и поступал так, как мне говорили. Российские войска пришли и, когда освобождали село, нашли время отправить специальную группу бойцов, которая вывезла меня оттуда под обстрелом. Они сделали всё максимально профессионально и вытащили меня.
— Ваша история удивительна. Позвольте задать вам серию блиц-вопросов, связанных с геополитикой, чтобы лучше понять ваши взгляды. Зеленский?
— Зеленский до того, как стать президентом Украины, для тех, кто не знает, был всего лишь актёром, причём не очень хорошим. И не думаю, что он на деле сменил профессию.
— Любопытно вы сформулировали. НАТО?
— НАТО... На их руках, вероятно, больше крови, чем на руках любой другой организации в XXI веке, но, по сути, начали они в Сербии, когда около 80 дней вели бомбардировки. Так что ничего хорошего сказать о них не могу — извините.
— Трамп?
— Я сейчас живу не в Америке и не вижу, как там теперь. Я даже не слушаю оттуда новости. Так что, в общем-то могу, наверное, сказать лишь то, что слышно в российских новостях.
— Байден?
— Наверное, очень напоминает Зеленского — ещё один актёр.
— Что ж, «вытащим» вас оттуда. Теперь вы здесь, в Москве. Каково это?
— Я столько раз видел Красную площадь и храм Василия Блаженного в новостях, в кино или на фотографиях. А теперь могу туда отправиться и любоваться ими каждый день. Это потрясающе.
— Как я понимаю, вы хотите поделиться с нами новостью, о которой узнали совсем недавно.
— С гордостью могу сообщить, что сегодня президент России, правительство, государство в целом приняли решение о том, что я достоин стать гражданином этой страны. Теперь я гражданин России и очень этому рад. Я стремился к этому десять лет, и вот наконец свершилось.
— Похоже, вы для этого немало потрудились, Дэниел. Думаю, можно с уверенностью утверждать, что вы даже пожертвовали своей прежней жизнью. Так ведь?
— Думаю, да. Как говорят в России, я пережил «второе рождение», причём неоднократно.
— Опишите Москву.
— Скажу, что, наверное, никогда прежде не бывал в таком современном городе, как Москва. То, как здесь налажен общественный транспорт. К тому же всё, по сути, доступно прямо с экрана телефона. Если нужно разобраться с какой-то формальностью или взаимодействовать с госорганом, не приходится часами простаивать в очереди, как, может быть, бывало где-нибудь в Советском Союзе, но...
— Знаете, как я всегда отвечаю на подобные вопросы? Я ведь живу здесь и знакомлюсь с российской культурой не так долго, как вы. Но, сравнивая со страной, откуда мы приехали, отвечаю: «Я не вижу серьёзной преступности. Не вижу уличных драк. Не вижу, чтобы каждый третий, четвёртый, пятый весил больше двух центнеров». Я не вижу тех, кто ходил бы с приспущенными штанами. И кажется, всё, что я вижу, как-то связано с семьёй.
Нет, я не хочу уличить американцев в нелюбви к своим семьям. Я тоже люблю свою семью. В Америке любовь к семье есть, но впечатление такое, будто общество там на это не нацелено. Ты просто делаешь это, потому что должен.
— Мне кажется, то, что в Америке всё ещё остаётся хоть какой-то институт семьи, — это исключительно заслуга отдельных граждан, а государство в этом совсем не заинтересовано. В России же государство и народ работают вместе.
— Да. Кажется, жизнь в России во многом похожа на то, какими нам хотелось бы стать, или на то, к чему мы хотели бы вернуться. Да, здесь тоже не без проблем. Есть свои несовершенства, есть и плохие люди, и хорошие, как и везде.
И напоследок: ваши планы на жизнь. Что ждёт Дэниела Мартиндейла в дальнейшем? Чем собираетесь заниматься?
— Я считаю так: пока этот конфликт продолжается, остаётся и мой долг перед Россией — всеми силами работать на то, чтобы скорее наступила победа. Наша победа. Это следующий этап моей жизни. А уже после этого я мог бы наконец начать учиться на ветеринара.
Свежие комментарии