Любой нормальный человек старается извлечь максимум из той или иной жизненной ситуации, даже если она совсем негативная. Об этом в интервью RT заявил чемпион мира по биатлону Александр Логинов, вспоминая о своей дисквалификации. По его словам, чёрные полосы случаются и их нужно просто пережить. Лидер сборной России также рассказал о путешествии на Камчатку, объяснил, почему не может есть малину, и высказался о книге братьев Йоханнеса и Тарьей Бё, в которой прозвучала критика в его адрес.
Предложение встретиться и поговорить в выходной день Александр Логинов отклонил сразу. Объяснил предельно просто: «Хотелось бы в Зальцбург на полдня смотаться, купить кое-что. Потом уже не получится, выходных больше не будет до самого отъезда. Поэтому давайте встретимся у нас в отеле сразу после утренней тренировки, когда мы вернёмся с глетчера». В назначенное время спортсмен ждал меня в холле.
— Когда вы выиграли в январе индивидуальную гонку на этапе Кубка мира в Антхольце, пройдя все четыре рубежа с нулевой стрельбой, казалось, всё, наконец, встало на свои места. Но уже в эстафете вы заработали штрафной круг, совершили четыре промаха в масс-старте, да и на чемпионате мира в Поклюке стреляли не лучшим образом. В чём была причина?
— Всё это было в том сезоне звеньями одной цепи. Перед Новым годом мне пришлось уехать домой в силу личных причин, там я не тренировался, и снова собраться на выступления оказалось тяжеловато. Хотя я честно пытался как-то выправить ситуацию. Вот и получилось так, как получилось.
— Слышала от тренеров, что в том сезоне свою негативную роль сыграла и пандемия, из-за которой вы не смогли выполнить запланированный объём работы.
— На самом деле всё поначалу шло неплохо. Да, на летнем чемпионате России меня немножко подкосила старая травма локтя, из-за чего вылетели две-три недели полноценных тренировок, но, несмотря на это, у меня получилось в целом неплохо подвести себя к сезону. С той же скоростью, если посмотреть результаты до Нового года, проблем не было. А вот потом стало тяжело именно собраться. Во всех отношениях.
— По окончании сезона вы отправились на Камчатку, которая, похоже, становится очень популярным местом отдыха спортсменов. В чём притягательность этого места?
— Все, кто побывал на Камчатке, как правило, всегда хотят снова туда вернуться. Там очень красиво, интересно. К тому же мне повезло: пригласил мой спонсор Сергей Колесников, который живёт на полуострове, и вместе с ним мы много чего посмотрели.
— Вертолёт в вашем распоряжении был?
— Был. Мы забрались в совсем глухие места, километрах в 50 от нормальной дороги. Туда можно было добраться только на внедорожниках с огромными колёсами, что, естественно, тоже добавляло антуража. Обязательно вернусь на Камчатку ещё не раз, просто уверен в этом.
— У вас всегда была репутация достаточно замкнутого на себе человека, предпочитающего тренироваться в одиночку. Но в одном из последних интервью вы сказали: «Планируем готовиться в команде, чтобы могли помочь друг другу». Зачем в индивидуальном виде спорта в олимпийский год вообще нужно беспокоиться о том, чтобы кому-то помогать?
— Так это же процесс обоюдный. У нас, допустим, есть ребята, которые посильнее меня в стрелковом компоненте. Тот же Денис Таштимеров развил в себе качества очень быстрого и достаточно точного стрелка. С таким всегда интересно посоревноваться. Когда тренируешься один, это достаточно комфортная стрельба: не видишь соперников, ничто не отвлекает. Точно так же могу вспомнить Антона Бабикова, с которым мы одно время постоянно работали в связке, когда бегали кроссы или на лыжероллерах. В этом и есть суть работы в команде. С одной стороны, конкуренция, с другой — есть возможность наблюдать за теми, кто в чём-то лучше тебя, тянуться за ними.
— Насколько применимо к тренировкам атлета вашего класса слово «комфорт»?
— Не думаю, что оно вообще применимо к профессиональному спорту. Но могу сказать, что сейчас тренировочный процесс протекает у нас очень сбалансированно. Несмотря на все сложности, связанные с пандемией, не было сорвано ни одного тренировочного сбора. Сумели выехать в Европу на высоту, так что пока всё складывается очень неплохо.
— В прошлом сезоне возникало ощущение, что вы никак не можете найти общий язык со старшим тренером мужской сборной Юрием Каминским. Это в какой-то степени вас удручало?
— Если честно, я смотрю на тренировочный процесс с несколько иных позиций: стараюсь стремиться к тому, чтобы из каждого отдельно взятого дня извлечь максимум пользы. Это единственное, что меня волнует.
— Тогда спрошу о стрельбе. Есть ли какие-то показатели, которые говорят о том, что в этом сезоне вы стали стрелять лучше, чем год назад?
— Год назад у меня был хороший процент попадания до поры до времени. Стрельба — это вообще сложный компонент. Не бывает так, что научился — и это уже навсегда. Очень много зависит от головы. Я на 100% в этом уверен. Некоторые спортсмены, например, не умеют стрелять без куража. Хотя исключения тоже случаются. Почему-то мне кажется, что если взять Алексея Волкова, то он, не стреляя год-полтора, и сейчас наверняка закроет четыре из пяти, стреляя стоя по лёжке (мишени для стрельбы лёжа имеют меньший диаметр. — RT).
— Тренер вашей команды Сергей Башкиров заметил, что норвежцы в силу предельно разнообразной общефизической подготовки, которая практикуется уже на детском уровне, более подготовлены к серьёзной работе и более координированны. Согласны с этим?
— Мне кажется, это такая тема, которую можно развивать долго и в самых разных направлениях. Вы вот сказали про координацию, а я сразу подумал о том, что, когда был маленьким, у нас не было компьютеров, а был футбол во дворе летом и хоккей — зимой. Это очень неплохо развивало общую координацию. А тот же Мартен Фуркад, насколько я слышал, не слишком хорошо координирован в игровых видах спорта. Если говорить обо мне, я, например, люблю силовую работу, понимаю, что она мне необходима, но к этому пониманию я пришёл не сразу.
Понятно, что в те времена, когда я начинал тренироваться, само понятие физподготовки было другим. Да, у нас были упражнения для пресса: либо ноги поднимаешь к перекладине, либо делаешь то же самое лёжа на полу. Сейчас же для каждой отдельно взятой мышцы существует своё упражнение. Есть специальные петли, резина, другие приспособления. Всё это нужно изучать. Уже неправильно, как мне кажется, стоять на позиции: «Я так делал 20 лет назад, значит, и сейчас нужно делать точно так же».
— Ваша нынешняя готовность к сезону вас устраивает?
— Вполне. Пока всё идёт очень хорошо.
— Не слишком заметные результаты прошлого сезона некоторые специалисты списывали на отсутствие у сборной России шлифт-машины. А муж и тренер трёхкратной олимпийской чемпионки Анастасии Кузьминой сказал в одном из интервью, что считает эту проблему надуманной, так как она всю карьеру пользовалась исключительно заводскими шлифтами.
— Не знаю, как Настя, но мне известно, что многие спортсмены других команд бегают на новых структурах. Если эти структуры «едут», значит, надо переходить на них. Но я не слишком компетентен в этом вопросе. Думаю, вам могут лучше ответить на этот вопрос ребята из сервис-бригады.
— В биатлоне существуют своего рода неоспоримые истины. Например, что нельзя сломя голову бежать первый круг, если хочешь, чтобы сил хватило на финиш. Как вам кажется, те, кто становится чемпионами, это люди, которые досконально все эти истины изучили и строго их придерживаются, или те, кто делает всё вопреки сложившимся представлениям?
— Думаю, у каждого из нас свой путь, свои способы раскрыть сильные стороны. Давайте вспомним первый круг Йоханнеса Бё. Он способен бежать его так, как никто в мире, включая Фуркада. То есть выиграть 15—20 секунд на первом круге и не потерять скорость на втором и третьем. Кто ещё может такое повторить? Я, допустим, могу соперничать с Бё на втором и третьем кругах. Но начать гонку столь же быстро, как это делает он, мне не по силам.
— Этот стартовый спурт в исполнении Бё психологически сильно придавливает соперников?
— Конечно, есть такое. Сразу начинаешь думать: «А если он на рубеже ещё и стрельнёт чисто?» Думаю, даже у Фуркада такие мысли проскакивают, что же говорить об остальных?
— Перед гонкой вы наверняка продумываете тактику до мельчайших деталей. Место для импровизации при этом остаётся?
— Конечно. У нас вообще вид спорта — одна сплошная импровизация, начиная от погодных условий.
— Самую сложную в этом плане гонку вспомните?
— Помню, бежали в Анси, где перед масс-стартом выпал очень «медленный» снег. Подходящей структуры на тёплую погоду у меня не оказалось. И уже после первого километра передо мной было восемь или девять человек, которые продолжали отрываться. При этом сзади — никого. В итоге только на первом круге разрыв между первым и последним участником составлял больше минуты «ногами». Сам я пришёл на первый рубеж, проигрывая 24 секунды, притом что физически чувствовал себя отлично. В масс-старте, на моей памяти, такое вообще впервые было. Понятно, что мысли были только о том, чтобы стрелять на ноль, иначе вообще никаких шансов. Технику тоже пришлось перестраивать прямо по ходу гонки, чтобы хоть как-то сил на финиш хватило.
— Несколько более личных вопросов позволите? Александр Большунов в лыжных гонках постоянно возит на сборы и соревнования свою жену Анну. Уле-Эйнар Бьорндален на протяжении всего периода предолимпийской подготовки не расставался с Дарьей Домрачевой и дочерью Ксенией и даже поссорился из-за этого с руководителями норвежской сборной. Вы хотели бы иметь возможность брать с собой семью?
— Это ведь всегда палка о двух концах. Мне, может, и хотелось бы видеть рядом близких, но всё не так просто организовать. Мало того что мы постоянно в разъездах, так ещё и жизнь в гостиницах накладывает определённые сложности. Не везде же всё устроено так шикарно, как сейчас в Рамзау, где мы живём в просторных апартаментах. В большинстве мест в нашем распоряжении маленькая комнатушка с односпальными кроватями или одной двуспальной, на которой как-то должны разместиться два взрослых мужика. Хотя душа, конечно же, болит, когда родные далеко.
— Ещё одна большая для меня загадка — это ваша тяга к земле. Мне приходилось, и, поверьте, не от хорошей жизни, проводить лето в деревне, сажать картошку, окучивать её, собирать колорадских жуков, а потом выкапывать урожай. Единственное желание, которое нормальный человек при этом испытывает, — никогда в жизни больше этим не заниматься. Вы, получается, исключение?
— Я вырос в деревне, провёл всё своё детство на огородах, поэтому тоже прекрасно знаю, каково это — посадить десять соток лука, потом его выдернуть, обрезать у каждой луковицы ботву и так далее. Это очень тяжёлая работа, хотя сейчас я даже рад, что такой период в моей жизни был. Есть о чём вспомнить, как говорится. Более того, это и приучило меня к настоящему труду, если разобраться. Но последствия, безусловно, я порой ощущаю и сейчас. Например, абсолютно равнодушен к малине.
— Переели ягод в детстве?
— Нет. В памяти слишком сильно застряло, как её собирал по несколько часов в день. Как продирался сквозь ветки, покарябанный весь. Поэтому никакого желания есть малину в каком бы то ни было виде у меня не осталось. Но что-то выращивать я по-прежнему готов.
— Есть поверье, что все испытания, которые выпадают в этой жизни человеку, посылаются ему для чего-то. Никогда не задумывались о своей дисквалификации с этой позиции?
— Думаю, каждый нормальный человек всегда старается извлечь максимум из той или иной прожитой ситуации. Даже когда эта ситуация совсем негативная. Не зря же говорят, что жизнь — зебра. Если в ней случаются чёрные полосы, значит, так должно быть. Я, по крайней мере, отношусь к своей жизни именно так.
— Известный американский писатель Джек Лондон однажды вложил в уста одного из своих героев такие слова: «У меня будет большая семья, много-много детей. Как-нибудь вечером я соберу их и расскажу, какие страдания перенёс их отец. И если они не зарыдают, я возьму палку и вышибу их них дух!» У вас хоть когда-нибудь возникало желание описать всё, что довелось пережить в спорте, и оставить эти воспоминания потомкам?
— Не готов ответить. Но скорее нет, чем да. В спорте ведь всем тяжело, не только мне.
— А книгу братьев Бё в кругу вашего общения обсуждают?
— Нет, но я слышал о ней.
— Какие-то эмоции по этому поводу испытали?
— Даже не знаю, если честно, о чём вы сейчас говорите.
— О том мнении, которое норвежцы высказали в своей книге на ваш счёт. Думаю, вам не составит труда угадать общую тональность.
— Если бы меня как-то задевало, что обо мне думают братья Бё, я бы, наверное, эту книгу прочитал. Или как минимум проявил бы к ней интерес.
— Ваша мечта когда-нибудь пробежать марафон пока так и остаётся мечтой?
— Уже нет. Два года назад я пробежал на Камчатке 60 км на лыжах. Мне понравилось, кстати. Там Саша Легков стартовал, Сергей Турышев, Алексей Петухов. В такой компании бежать — одно удовольствие. Хотя к тому времени я не катался уже порядка полутора недель.
— Тяжело было?
— После финиша — да. Вернулся на базу и сразу пошёл в термальный бассейн — отмокать.
— Если говорить о текущем моменте, вопрос отбора в олимпийскую команду вас волнует?
— Сейчас меня больше всего волнует вопрос моего физического состояния и готовности к началу сезона.
— В заключение достаточно отвлечённый вопрос. Знаю, что вы активно следите за тем, что происходит в российском футболе. Могли бы сформулировать, в чём разница между сборной Станислава Черчесова и сборной Валерия Карпина?
— Это два очень разных тренера, с разным видением игры. Просто рассуждать об этом я пока не готов. Нужно время, чтобы посмотреть, как нынешняя сборная будет играть дальше, в том числе с более серьёзными соперниками. Сыграли-то всего ничего — четыре матча.
— Самый выдающийся футбольный тренер в вашем понимании?
— Хосеп Гвардиола, здесь и думать не нужно. Мне импонирует также Юрген Клопп с его импульсивным характером. Насколько знаю, это же качество нравится игрокам его команды.
— А чего, на ваш взгляд, больше всего не хватает российскому футболу — тренерской мысли или игрового класса?
— Знаете, в моей голове сейчас слишком много мыслей и проблем, чтобы думать ещё и об этом.
Свежие комментарии