27 мая исполняется 90 лет советскому разведчику, писателю и публицисту Михаилу Любимову. Более 20 лет он служил в Комитете государственной безопасности СССР. Он стал персоной нон грата в Великобритании и был резидентом советской внешней разведки в Дании. После отставки Любимов занялся литературным творчеством.
По мотивам одного из его романов снят фильм. В интервью RT Михаил Любимов поделился воспоминаниями о деятельности советской спецслужбы, а также дал свою оценку перестройке и развалу СССР.— Как вы начали службу в разведке? Повлиял ли на ваш выбор профессии пример отца, служившего в ВЧК, ОГПУ, НКВД и военной контрразведке Смерш, или мотивы были иными?
— Нет, абсолютно не повлиял. Отец мечтал, чтобы я стал архитектором. В те времена органы работали до четырёх утра, пока не ложился спать Сталин. Начинали в 11 утра, все были начеку. Отца я видел редко. Он прошёл войну, с 1944 года работал в Смерше во Львове — там шла ожесточённая борьба с бандеровцами. Мы с мамой приехали к нему из эвакуации, но через два года мама умерла. Я окончил семилетку, много читал — отец создал для меня целую библиотеку. Он часто водил меня в оперу и даже нанял учительницу музыки. В 1949 году отца перевели из Львова в Куйбышев (современная Самара), а в 1951 году он вышел на пенсию.
В КГБ я вообще не собирался. К тому же в те времена разрешалось говорить лишь о разведке, действовавшей в военное время. О внешней разведке даже отец имел слабое представление: говорил только, что «видел ребят в заграничных костюмах». Я окончил школу в Куйбышеве с золотой медалью, поступил в МГИМО в Москве. В 1958 году был направлен в наше посольство в Финляндию, вот там меня и привлекли к службе в разведке, где в то время редко встречались выпускники МГИМО, тем более уже имевшие дипломатическую практику и владевшие двумя иностранными языками.
— За рубежом вы работали в легальной разведке, имея статус дипломата. Можете рассказать хотя бы в самых общих чертах, как выглядит эта служба? Сильно ли она отличается от того образа, который создан в книгах и кино?
— Разведка очень разнообразна, у неё очень много функций. В кино обычно рассчитывают на захватывающее зрелище. Там много бегают, стреляют, феерически вербуют — в общем, сплошные страсти-мордасти. Но реальная задача разведки — получение ценной политической и научно-технической информации.
Разведка всегда существовала в России. Во времена мирового кризиса 1930-х годов и роста фашизма советская разведка достигла больших высот. К примеру, в Англии работала «кембриджская пятёрка» во главе с Кимом Филби: все они занимали ключевые позиции в английских спецслужбах и Форин Офис, снабжая нас абсолютно секретной информацией по Великобритании, США, военному блоку НАТО. Наше правительство порой получало информацию раньше, чем английские министры. Через наших агентов мы получали и важную информацию о воюющей фашистской Германии, так как англичане перехватывали и читали телеграммы абвера.
В годы холодной войны работать стало труднее, особенно вербовать нужных людей. В итоге нашим агентам — Доналду Маклейну, Гаю Бёрджессу и Киму Филби — пришлось бежать в СССР. Все они активно помогали своей второй родине. С Кимом Филби я близко общался, когда работал в английском отделе. Это он особо отличился во время войны, передав нам важную информацию накануне битвы на Курской дуге.
— Вы работали в государствах Северной и Западной Европы: в Финляндии, Великобритании, Дании. У вас была возможность выбирать направление работы или это было исключительно решение руководства?
— Я работал по линии политической разведки. Разумеется, всё определяло руководство службы. В институте я специализировался на США, кроме английского и шведского, ещё изучал французский. В то время нашим главным противником были Соединённые Штаты и НАТО — все усилия концентрировались на этом направлении. Когда появилась вакансия в консульском отделе в Хельсинки, меня, тогда неженатого и беспартийного, направили туда на работу.
В те времена кадровые дипломаты редко встречались с иностранцами. А я жаждал не занудно штамповать визы, а получать ценную информацию для страны, поэтому рвался в бой, и разведка привлекла меня к работе. Вскоре КГБ включил меня в свои кадры, и я прошёл одногодичные курсы подготовки в Москве. Там со мной учились ребята, пришедшие из МИД и других заграничных ведомств. Мы изучали методы работы наружного наблюдения и работу с агентурой, совершенствовали английский язык, даже играли на любительской сцене пьесы Оскара Уайльда в оригинале. Сначала меня хотели возвратить в Финляндию, но начальник отдела перерешал, сказав: «Михаил Петрович, у вас, как мне кажется, английская челюсть. Пожалуй, вы больше подойдёте для Англии».
Я к тому времени был уже женат. Когда мы собирались в Лондон, взяли с собой всё, вплоть до кастрюль. Жили первое время в коммунальной квартире на две семьи, там у нас родился сын. Но поскольку я был очень активным и у меня было много контактов, через полтора года мне предоставили представительскую квартиру, там же устраивали приёмы для иностранцев. В Англии я проработал до 1965 года, пока меня не вышибли.
— Что значит «вышибли»? Вас объявили персоной нон грата? Если не секрет, можете рассказать, с чем это было связано?
— На одном из приёмов я познакомился с начальником отдела коммуникаций английского МИД. Представляете, какая шишка? Но мы просто встречались с ним официально, звонили друг другу по телефону, зная, что он прослушивается. Мы изучали, как он себя поведёт. В разведке ведь случается всякое невероятное. Например, такой большой жук может предложить свои услуги за хорошие деньги. Но мы встречались сугубо официально, соблюдали осторожность. Однажды он пригласил меня в паб, отошёл от столика вымыть руки — и сразу после этого ко мне подсели два неприятных типа, заявивших, что я шпион и моя карьера окончена. Согласно нашей инструкции, я заявил, что это провокация, и покинул помещение. По указанию Москвы наш посол поехал в Форин Офис с нотой протеста, но принимавший его министр объявил меня персоной нон грата.
Однако по указанию Центра мы не торопились с отъездом, СССР тогда показывал характер. Через месяц во время какого-то приёма шеф русского отдела Форин Офис поинтересовался у посла: «Вон тот молодой человек, который ест севрюгу, — это не Любимов? Разве он ещё не уехал?» Тут нас быстренько собрали и отправили в Москву. Уже много лет спустя я подружился с английским писателем Джоном Ле Карре, который в то время служил в британской контрразведке. И это он мне объяснил, что выслали меня из Англии за чрезмерную активность, за знакомство со многими важными людьми. Такая вот английская история.
— Как разворачивались события после вашего возвращения из Великобритании?
— Дома меня встретили с распростёртыми объятиями, вторично отправили на курсы повышения квалификации, затем назначили на должность заместителя резидента в Дании. Визу мне дали без проблем, хотя знали, что я разведчик. Вообще, разведчиков нетрудно определить по режиму работы: мы много времени проводим вне посольства или торгпредства. В Дании я прослужил два года: мою жену, драматическую актрису, тяготила жизнь за границей и она рвалась обратно — в любимый театр имени Гоголя. В 1967 году она внезапно подала на развод. Мне пришлось вернуться на родину и перейти в другое подразделение. Но развод не повлиял на наши с женой добрые отношения, я часто встречался с ней и сыном.
В 1974 году, когда я вновь женился и стал «транспортабелен», меня возвратили в родной отдел на должность заместителя. Я курировал Англию, с которой у нас были трудные отношения. Нам помогал Ким Филби — он читал лекции молодым разведчикам. Не представляете, какая это была радость для ребят — увидеть живого героя.
Через пару лет меня снова направили в Данию, на сей раз в качестве резидента. Проработал я там до 1980 года и вернулся на должность начальника одного «штабного» отдела. Тут произошёл второй развод. Но это уже было против правил, существовавших тогда в КГБ, и я написал прошение об отставке, тем более что всю жизнь мечтал о писательстве.
— В 1980-е годы вы стали писателем и журналистом. Почему после службы в органах госбезопасности был сделан именно такой профессиональный выбор?
— Потому что я всю жизнь писал. В детстве стихи писал, в студенческие годы — рассказы. Я давал их посмотреть известным критикам, и они мне советовали поступать в литературный институт. Во время службы в разведке я писал стихи. Чем мне было ещё заниматься после отставки?
Я активно работал у Юлиана Семёнова, потом у Артёма Боровика в газете «Совершенно секретно» и журнале «Детектив и политика». Написал массу статей о разведке, мою пьесу «Убийство на экспорт» поставил московский театр, её реализовали и на радио с Державиным в главной роли. Известность мне принёс роман «И ад следовал за ним…», опубликованный в пятимиллионном «Огоньке» в 1990 году. Затем пошли мемуарные «Записки непутёвого резидента», «Гуляния с чеширским котом», «Вариант шедевра» и многие другие. По линии общества «Знание» я входил в группу лекторов, читающих лекции на английском языке иностранцам в Политехническом и во время круизов по Волге — мы рассказывали им о перестройке.
— Как вы оцениваете попытки Михаила Горбачёва провести в СССР перестройку и почему ему это не удалось, на ваш взгляд?
— Я приветствовал перестройку и пропагандировал её в статьях и лекциях. Но при этом я видел нерешительность Горбачёва и его стремление решать все проблемы без применения силы. А это, к сожалению, было невозможно. Как невозможно было бы в любой другой стране. Я до последнего был убеждён, что Горбачёв арестует Ельцина за незаконный развал СССР в Беловежской пуще. Но в любом случае, несмотря на существенные ошибки, я сохранил уважение к Горбачёву как к реформатору-идеалисту, хотя он недооценивал геополитику.
— Как вы относитесь к реформам, которые проводили в России Борис Ельцин и члены его команды?
— Ельцина я вообще не воспринимал после проамериканских заявлений и приватизации. В своё время в «Совершенно секретно» я опубликовал главу «Голгофа» из своего романа «Декамерон шпионов». Там, в частности, говорилось, что в перестройку КГБ якобы проводил «план Андропова», подразумевавший доведение народа до точки кипения через дикий капитализм, чтобы потом все вернулись к прежнему строю. Эту публикацию даже обсуждали в Думе. И до сих пор некоторые читатели считают эту выдумку правдой.
— Вы служили в Комитете государственной безопасности СССР на протяжении большей части истории существования этой спецслужбы. Как бы вы могли оценить КГБ с точки зрения эффективности, успешности защиты интересов государства?
— Сложно оценить однозначно. КГБ был огромной специальной службой. В Америке те же функции выполняют сразу несколько ведомств, объединённых в разведывательное сообщество. В целом комитет был эффективен и выполнял все решения ЦК КПСС — мы же соблюдали военную дисциплину, работали под знаком ХХ съезда КПСС, осудившего культ личности и кровавые репрессии. Разумеется, в работе КГБ бывали и перекосы.
— Изменилось ли, по вашему мнению, что-то в задачах, стоявших перед КГБ СССР и стоящих сегодня перед современными российскими спецслужбами?
— Сейчас США снова стали нашим главным противником. Конфликт на Украине, по сути, затеян ими с началом бандеровского переворота на Майдане. Но как сейчас работают спецслужбы, я не знаю. В любом случае нам нужно выиграть, довести до конца украинскую эпопею.
— Пишут, что герои ваших книг списаны с реальных людей. Так ли это в действительности?
— Больше всего пишу, исходя из собственного опыта. Наверное, подсознательно срисовываю что-то с реальных коллег. Главное, пишу искренне, с иронией, без паучьей серьёзности.
Свежие комментарии