Иногда нужно заранее планировать худший вариант развития событий, а не заниматься шапкозакидательством. Такое мнение в интервью RT высказала Тамара Москвина, чьих подопечных не допустили до участия в Олимпийских играх. По её мнению, другие специалисты и спортсмены в парном катании не стоят на месте в отсутствии россиян на международной арене.
Легендарный тренер также рассказала, почему в новом сезоне выбрала «Травиату» для короткой программы Анастасии Мишиной и Александра Галлямова и объяснила, для чего привлекла к работе солиста балета Альберта Галичанина.— Изменилось ли что-то в вашей работе в связи с тем, что российские спортивные пары не получили допуск на Игры в Милан?
— В принципе, ничего не изменилось. У нас задача какая? Доставить удовольствие, развлечь зрителей и дать специалистам повод для восхищения либо критики. Поэтому мы готовим программы так же, как делали это всегда, не думая о том, на каком языке говорит зритель, который будет на это смотреть.
— При желании можно найти позитивные стороны даже в том, что у Александра Галлямова появилось больше времени на то, чтобы залечить травму ноги, не форсируя процесс реабилитации?
— Вы сейчас, думаю, просто притягиваете удобное объяснение. Когда травма случилась, мы проанализировали ситуацию, поняли, что потребуется длительное восстановление. Тем более что Саша травмировал правую ногу, на которую приходится довольно много нагрузки при исполнении элементов. В связи с тем, что ребята проехали мимо Олимпиады, точнее, их прокатили мимо неё, мы сразу начали рассматривать план работы на последующее четырёхлетие.
— Но ведь если бы ваши спортсмены получили допуск к Играм, процесс пришлось бы форсировать?
— Ну и что? Жизнь ведь редко идёт в режиме, где всё происходит вовремя, всё по плану. В любой сфере деятельности бывает масса отклонений, случаются непредвиденные ситуации. Значит, нужно просто уметь своевременно принимать решения, пусть не всегда те, которые хотелось бы.
— Знаю, что вы умеете находить мотивацию в любой ситуации. Но ведь спортсмены не всегда устроены так. Ведь это колоссальный удар — не попасть на Олимпийские игры, зная, что имеешь шанс их выиграть.
— Да.
— Кто более эмоционально на это отреагировал, Настя или Саша?
— Конечно, они были расстроены, но мы все восприняли это, как некую данность. В оригинале коммюнике ISU чёрным по белому написано, что специальная комиссия рассмотрит присуждение нейтрального статуса по своим критериям, которые эта комиссия не обязана никому объяснять. Как и свои решения. Иначе говоря, с самого начала было понятно, что нет никаких гарантий. Поэтому я сразу сказала: выдохнули, и спокойно ждём результатов.
Другой вопрос, что изначально держала в голове план начать сезон чуть раньше, чтобы в случае положительного решения иметь возможность быть к сентябрю в хорошем состоянии. Но случилась травма, и планы в очередной раз пришлось поменять.
— Сейчас восстановление завершено?
— Восстановление ноги — да. Но Галлямову необходимо было восстановить спортивную форму, технические элементы, катание. Всё это мы преодолели и теперь готовимся к сезону. На прокатах в Санкт-Петербурге в первых числах сентября Настя с Сашей катали короткую программу, на показательных выступлениях в Игоре — показательный номер.
— Прошлый сезон ваша первая пара провела на очень высоком уровне. Какая задача стоит перед спортсменами сейчас — суметь вернуться на этот уровень, или продвинуться в чём-то ещё выше?
— Вы же сами спортсменка. Как можно ставить задачу, остаться на том же уровне? Если стоишь на месте, значит ты уже отстал.
— Это понятно, но одно дело, когда ты здоров, а другое дело…
— Значит, нужно думать, искать, в чём можно превзойти себя, превзойти соперников.
Например, к нашему тренерскому коллективу присоединился солист Академического театра балета Бориса Эйфмана Альберт Галичанин, он занимается с Мишиной и Галлямовым, да и не только с ними, хореографическим оформлением программ. Если говорить простыми словами, всё то, что спортсмены делают на льду ногами, необходимо оформить таким образом, чтобы исполнение соответствовало характеру музыки, идее номера, и чтобы всё это было сделано на высокопрофессиональном танцевальном уровне.
Мы всю жизнь так работали. С Александром Васильевичем Матвеевым, с Юрием Юрьевичем Потёмкиным, с Давидом Авдышем. Игорь Борисович Москвин, когда тренировал Юрия Овчинникова, привлекал к работе Михаила Барышникова.
— Работа такого специалиста носит постоянный характер?
— Это периодическое привлечение при постановке новой программы или при возобновлении старой, если она остаётся больше чем на сезон.
— Такое своеобразное техобслуживание?
— Я бы назвала его художественным обслуживанием. У меня, например, нет образования для того, чтобы досконально разбираться во всех стилях, которые существуют в балете, в театре и правильно оформить всё это на льду.
— Решение вернуть произвольную программу трёхлетней давности на хиты Элвиса Пресли продиктовано травмой Галлямова?
— Когда сломана нога, и пять месяцев человек не может кататься, придумать и поставить новую произвольную программу становится достаточно сложной задачей. А вот короткую мы поставили новую. Взяли для неё музыку из оперы «Травиата».
— Идея взять итальянскую тему, как понимаю, пришла вам в голову до того, как ISU объявил о своём вердикте в отношении российских пар?
— Да. Мне хотелось, чтобы в случае допуска на Игры мои спортсмены могли произвести максимально сильное впечатление на итальянскую публику, вызвать симпатии, заручиться эмоциональной поддержкой.
— Вы ведь множество раз проделывали этот трюк со своими парами?
— Это не трюк, это тактика.
— Она себя оправдывает?
— Конечно. Все судьи знают классику, тем более такую, как всемирно известное произведение Джузеппе Верди. Когда программу горячо принимает зал, арбитры невольно оказываются под влиянием реакции публики. К сожалению, с Олимпийскими играми у нас не сложилось, но менять программу мы уже не стали. Мы уже привыкли к тому, что после каждой из Олимпиад правила ISU претерпевают изменения.
— Что с вашей точки зрения может измениться в парном катании?
— Может быть, появится больше свободы для творчества, может быть, придумают какие-то новые форматы соревнований. Я не думала об этом на самом деле. Сейчас у меня другая задача — подготовить своих спортсменов к сезону таким образом, чтобы они продолжали радовать российских зрителей своим катанием.
— Вы следите за всеми международными соревнованиями?
— Практически, да.
— Насколько сильно прогрессируют те пары, которые последние три года соревнуются без нас?
— Могу сказать одно: никто не сидит и не ждёт, когда придут русские. Я как раз вижу, как спортсмены и тренеры из других стран стараются подтянуться к нашему уровню, и где-то могут быть сейчас даже сравниваемы. Все работают активно и очень серьёзно.
— Это сближение выглядит опасным?
— Конечно. Надо учитывать, что наши фигуристы, когда начнут выходить на международную арену, будут выходить по одному и выступать в первых разминках. Это тоже имеет значение и наверняка будет сказываться на оценках.
Судьи вполне могут наших спортсменов не помнить — не все же следят за нашими внутренними соревнованиями. Поэтому я сторонница того, чтобы не заниматься шапкозакидательством, а заранее планировать худший вариант развития событий. Лучший тоже нужно планировать, но, чтобы он случился, надо быть, как мы говорим, на голову впереди. А лучше на две, если вдруг кто-то захочет одну голову отрезать.
— Так сложилось, что на всех внутренних соревнованиях идёт постоянное сравнение Мишиной и Галлямова с их главными соперниками Александрой Бойковой и Дмитрием Козловским.
— Это нормально, поскольку речь идёт о двух сильнейших парах страны.
— Вас заденет, если ваша пара начнёт проигрывать в этом противостоянии?
— Кому бы они не начали уступать, конечно же это будет неприятно. С учётом травмы Галлямова, я понимаю, что такая вероятность существует.
— Ежегодные выступления ваших спортсменов в «Игоре» — это дань каким-то традициям, или обязательная часть тренировочного процесса?
— Это давно сложившийся социальный проект, скажем так. На наши прокаты приходят не только гости самого курорта, но и близлежащих посёлков, некоторые зрители приезжают из Петербурга, из других городов. Все они имеют возможность бесплатно посмотреть, как катаются лучшие фигуристы страны. А для наших ребят это отличная возможность обкатать программы на широкой публике. Для некоторых это вообще первая публика в жизни.
— Ощущение публики без соревнований быстро уходит?
— Дело не в том, что уходит, хотя, конечно, от этого отвыкаешь. Важно то, что на зрителях спортсмен всегда катается по-другому, не так, как в тренировках. Спросите любого актёра или артиста шоу-бизнеса, они скажут то же самое. Одного публика заряжает, а у другого от переживаний отнимаются руки-ноги. Спортсменов же мы приучаем к тому, чтобы публика не влияла на качество их выступлений. Учим работать с залом, использовать приёмы, помогающие гасить волнение, повышать собственный эмоциональный настрой. Тех, для кого соревнования — сплошной стресс, мы учим правильно его переживать. Есть такие, кто чрезмерно реагирует на реакцию трибун, слишком сильно вовлекается в эмоции и из-за этого теряет контроль над собственными действиями. Таких приходится учить контролировать состояние, абстрагироваться от любых отвлекающих действий со стороны.
— Несколько лет назад мне довелось слышать в адрес Юдзуру Ханю, что для звезды такого масштаба вообще неважно, что происходит вокруг — достаточно самого себя.
— Не соглашусь. Ханю всегда был максимально сконцентрирован на том, что делает, очень глубоко погружён в музыку и хореографию, но все его программы были составлены таким образом, чтобы производить впечатление на публику. У меня, по крайней мере, никогда не было ощущения, что японец выступает для себя. Он всегда катался, как человек, который знает, что за каждым его движением пристально следят. И вот как раз для того, чтобы развивать в молодых спортсменах такое умение, нужно как можно чаще давать им возможность катать программы на зрителях. Это к вашему вопросу о том, зачем нам нужна «Игора».
Ещё одна фишка мероприятия в том, что спортсмены в конце всех выступлений на полчаса выходят на лёд с детьми из числа зрителей на импровизированный бесплатный мастер-класс. Кому-то что-то показывают, с кем-то фотографируются, дают автографы, разговаривают с родителями, то есть всячески приобщают детей к фигурному катанию.
— Вы в «Игоре» тоже всегда выходите на лёд в коньках?
— Да. Кроме того, что веду мероприятие с микрофоном с шутками-прибаутками, чтобы народу не было скучно, что-то показываю, заостряю на каких-то нюансах внимание. Как долго держать финальную позу, например.
— В каком смысле?
— Например, спортсмен заканчивает программу, кланяется, и так спешит уйти со льда, что публика даже не успевает отреагировать на прокат. Поэтому приходится объяснять: встал в финальную позу, держи её хотя бы на три счёта — чтобы тебе успели похлопать. Элементарный приём, кстати, которым пользуются многие докладчики на презентациях. У меня иногда катается Юка Кавагути, бывший партнёр которой Александр Смирнов работает в нашей школе тренером юниорских пар. В «Игоре» я люблю разыгрывать сценку: мол, помните, была такая пара Кавагути — Смирнов? И в этот момент ребята выходят на лёд вдвоём и делают поддержку через весь каток. Для публики, которая их помнит, это тоже какое-то развлечение — возможность вспомнить, поностальгировать.
— Ваши юниорские пары — уже следующее поколение взрослого катания. Резонно предположить, что и элементами они должны владеть другими. Четверными выбросами, четверными подкрутками. Над этим работа идёт?
— Об этом рано говорить, поскольку юниорские пары иногда катаются вместе всего один-два сезона. Идти на четверные элементы, не имея соответствующего опыта и определённой технической базы, в парном катании слишком травмоопасно.
— Почему, кстати, прогресс в этой дисциплине идёт медленнее, нежели у одиночников?
— Есть определённый предел возможностей спортсменов в том, чтобы исполнять сложные прыжки, не говоря уже о том, что сделать элемент синхронно, на близком расстоянии друг от друга, одинаково выехать из него — это не такая простая задача. Необходима очень длительная работа.
Кроме того, парные элементы сопряжены с гораздо более высоким риском. Это касается и подкрутки, и выбросов, и поддержек, где два спортсмена должны выполнять сложно координированные движения. Я же считаю, что ни один сложный элемент не стоит того, чтобы ради него рисковать здоровьем спортсмена. Если в той же поддержке один из партнёров что-то не доделал, то даже самый обыкновенный спуск может обернуться серьёзными проблемами.
— Именно поэтому парное катание принято считать наиболее сложной дисциплиной?
— Не хочу быть тем самым куликом, который хвалит своё болото, у одиночников, как и в танцах, есть свои сложности и их немало, но кататься в паре однозначно веселее, чем одному. Хотя имеется определённая сложность — всегда есть, с кем можно поссориться. В одиночном катании и ссориться-то не с кем — там ты большей частью наедине с тренером. Но, как любит говорить дважды олимпийский чемпион Артур Дмитриев, а кому сейчас легко? Сотруднику, который у нас на катке изо дня в день пол чистит на своей уборочной машине?
— За что вас люблю, так это за неизбывное чувство юмора.
— Ну так что поделать, если вся наша жизнь так устроена? У каждого свои сложности, свои преимущества, свои удовольствия в жизни, в профессии. Поэтому надо стараться, чтобы работа приносила не только какие-то профессиональные достижения или неудачи, но и оставляла возможность для того, чтобы жизнь оставалась многогранной, наполненной различными событиями и с преимущественно положительным настроем. Вот это и есть мой девиз.
Свежие комментарии