Американский левый либерализм за последнее время претерпел серьёзные изменения. Профессор Нью-Йоркского университета Майкл Ректенвальд в своей колонке на RT рассказывает, как толерантные коллеги подвергли его травле и вынудили уволиться с работы из-за несогласия с чересчур либеральными идеями. По мнению учёного, придерживающиеся левых взглядов американцы стали весьма агрессивно отстаивать свою позицию, обвиняя более консервативных оппонентов в нетерпимости и даже нацизме.
Я был либеральным нью-йоркским профессором, но когда сказал, что левые зашли слишком далеко, коллеги называли меня НАЦИСТОМ и стали обходиться со мной как с РОССИЙСКИМ ШПИОНОМ.
Что не так с американскими левыми? Они страдают от трамповского тревожного расстройства, ведут себя как сектанты и занимаются новым маккартизмом. Коллективно сошли с ума. Я это предвидел и покинул левых как раз вовремя.
Мой раскол с ними начался осенью 2016 года. Я преподавал в Нью-Йоркском университете, придерживался леволиберальных позиций и активно присутствовал в социальных сетях. К тому моменту я испытывал всё больший скептицизм и негодование по поводу настойчивых требований моей политической группы, чтобы я поддерживал их позиции, которые становились безумнее раз от раза.
Как и для Джордана Питерсона, для меня последней каплей стали войны за гендерно корректные личные местоимения, хотя мой подход, как вы увидите, был в большей степени пронизан сатирой. Когда учащимся Мичиганского университета разрешили самим выбрать для себя местоимение, один остроумный студент предложил, чтобы о нём говорили «Его Величество», и такой крамольный выбор даже попал в новости. Этот сатирический поворот великолепно подчеркнул абсурдность разрастания числа гендеров и местоимений и глупость учреждений, которые пытаются за этим угнаться. Я разместил в Facebook ссылку на эту забавную историю, ничего не написав от себя, и отправился дальше вести занятия.
Когда я обнаружил тот кромешный ад, который за этим разразился, что-либо с этим делать было уже поздно. Моя запись вызвала бурную реакцию: под ссылкой разрастались сотни веток с осуждающими комментариями, десятки людей из списка друзей в личных сообщениях требовали у меня объясниться и отречься от своего поступка, меня обвиняли в предательстве, словесном насилии и трансфобии.
В скором времени я превратился в ренегата, отступившего от линии партии, а вуз готовился нанести по мне сокрушительный удар…
Левый психоз
Ясно, что левых обуяла коллективная истерия. Я говорю о левых не в узком смысле слова, то есть не только о радикальных антифа, социалистах и коммунистах, но имею в виду и многих людей, ранее именовавшихся либералами, а впоследствии ставших весьма нелиберальными. Говорю я и о бывших умеренных центристах, которые стали частью «сопротивления». Пример последних — знакомый, с которым я не виделся много лет: я считал его самое большее дряблым либералом, но когда он ожесточённо заявил: «Хотел бы я, чтобы кто-нибудь прострелил Дональду Трампу голову!» — от его слов пахло левым радикализмом.
Я не виню таких пешек «сопротивления» за их жестокость: им внушили, что, несмотря на подобные кровожадные фантазии (или, возможно, благодаря им), у них есть нравственное превосходство над Трампом и его сторонниками. Так что в своём помешательстве они виноваты не вполне — они лишь наивные простаки, которых политический и медийный истеблишмент доводит до исступления. Они подцепили «заразный психоз», при котором, как говорится в одном исследовании, «определённые неестественные модели поведения и мысли могут передаваться от одного человека другому в кругу семьи или в связи с эпидемией с участием множества субъектов». Звучит вполне похоже.
Составители «Психологического словаря» Американской психологической ассоциации (АПА) избегают таких терминов, как «массовый психоз» или «заразный психоз», — вероятно, по тем же причинам, что и термина «нервный срыв». Звучат слишком драматично и ненаучно. Но АПА использует термин «коллективная истерия», который в словаре трактуется так: «Спонтанное массовое возникновение атипичных мыслей, ощущений или действий в коллективе или группе. Может проявляться в психогенных заболеваниях, коллективных галлюцинациях и неестественных действиях».
И такое определение, похоже, в точности описывает современных американских левых с их чередой навязчивых установок, начиная со «сговора с Россией» и «российских ботов» и заканчивая звонком Трампа на Украину, в котором он якобы выстраивал схему «услуга за услугу». Общая черта этих историй — сознательная фабрикация сюжетов преступления, в которые заведомо верят, несмотря на отсутствие фактических доказательств. Верящие просто повторяют их до тошноты, рассчитывая, что от этого они станут правдивыми или по крайней мере будут таковыми считаться, что для левых одно и то же, поскольку для них уверенность в каком-то явлении равна его реальному существованию (или даже больше него).
Как я уже отмечал, помешательство левых не ограничивается вопросами выборов и их последствиями. Если взглянуть и на их курс в области культуры, придётся включить сюда гендерный плюрализм, тему трансгендеров, расширяющееся определение расизма и другие явления.
Движение за гендерный плюрализм и трансгендерность вылилось, похоже, в бесконечный парад абсурда. Дело не ограничивается постоянным умножением гендеров и соответствующих им местоимений, доходит до отрицания того, что в подавляющем большинстве случаев половые различия у человека являются бинарной системой, и до утверждений, что «и у мужчин может быть менструация». Последний элемент трансгендерных установок недавно просочился в массовую рекламу из-за компании Thinx, выпускающей фемининное (не женское!) нижнее бельё. Канал CBS не принял её новый рекламный ролик (правда, в изменённой версии его рассмотрят ещё раз), и история попала в новости. Ранее появилась информация AdAge, что ролик покажут Bravo, E!, Oxygen, BET, MTV, VH1, HGTV, Food Network, TLC и NBC.
Добавьте к этим симптомам массовой истории заразную тенденцию на всё подряд вешать ярлык «расизм», в том числе на обувь, свитеры и фигурки животных. В число расистской коммерческой продукции входят: белые кроссовки Adidas, «кроссовки-кандалы» от Adidas, свитер-«блэкфейс» от Gucci и обезьянка от Prada, — все они подверглись разгромной критике от бдительных левых в Twitter и впоследствии были сняты с продажи.
При этом социальные психологи и политологи привыкли считать коллективную истерию присущей исключительно консерваторам, неохотно делая одну, но важную оговорку. Спустя четыре года после публикации материала о «связи личностных качеств с политической идеологией» издание American Journal of Political Science признало, что в статью вкралась небольшая ошибка: представляя результаты своего исследования, авторы «с точностью до наоборот» указали, какие из них относятся к правым, а какие — к левым. Теперь редакция публикует исправление: черту «психотицизм» демонстрируют либералы, а не консерваторы, как было указано в первоначальном материале. Я непосредственно наблюдал этот психотицизм, хотя меня же в итоге называли психом.
Неполиткорректный изгой
Наши с левыми пути разошлись следующим образом. После того как меня осудили в Facebook, я создал в Twitter анонимную учётную запись @AntiPCNYUProf с именем «Никчёмный профессор Нью-Йоркского университета» и начал писать критику политкорректности и принятия в вузе и за его пределами идеологии так называемой социальной справедливости. В скором времени меня вычислил репортёр студенческой газеты Нью-Йоркского университета, и я решил открыто заявить о своих взглядах. В интервью я критиковал принятие в моём и большинстве североамериканских вузов новой доктрины «социальной справедливости», в том числе появление в Нью-Йоркском университете и 230 других заведений «горячих линий для сообщения о случаях предвзятости», практику «безопасных пространств», «предупреждений о триггерах» и ставшее сейчас рутинным лишение тех или иных людей платформы для выступлений, из-за чего услышать альтернативную точку зрения в большинстве университетских городков стало невозможно.
Хотя за выражение моих взглядов меня не уволили, мою жизнь в вузе сделали невыносимой. В течение двух суток после появления моего интервью меня вызвали в деканат, где декан и кадровик принудили меня уйти в оплачиваемый отпуск. «На ваш счёт есть беспокойство», — говорил декан, подразумевая, что я, наверное, спятил, раз мои мысли разнятся с господствующими установками в кампусе. Меня в пух и прах разнёс официальный комитет под названием «Рабочая группа по многообразию, равенству и всеобщему взаимодействию» факультета гуманитарных наук, чей приговор заканчивался так: «Причина его вины — в содержании и структуре его мышления». С тех пор я прозвал комитет «группой по конформизму, неравенству и изоляции». Они требуют согласия с их доктриной «социальной справедливости», а тех, кто этого не делает, считают людьми ниже себя и пытаются изгнать инакомыслящих из университета и, если брать шире, из научно-педагогической сферы в принципе.
По возвращении из отпуска весь педсостав (100 с лишним человек) меня чурался. Некоторые не хотели даже ездить со мной на лифте. В последний день первого семестра после отпуска несколько коллег прислали мне серию разъярённых электронных писем, критикуя за анонс публикации моей новой книги в Twitter. В ассортименте оскорбительных ярлыков, которые я получил, — «альтернативный правый», «нацист», «белый дьявол в коротких штанишках», «хрупкий белый мужчина» и «сатана». Поток электронных писем продолжался несколько дней. Притом что ни в первоначальном интервью, ни впоследствии в СМИ я ни разу не упоминал каких-либо конкретных людей или группы.
Моя жизнь российского шпиона
Мои жалобы кадровикам и сотрудникам по равноправию на рабочем месте ничего не дали, разве что моё рабочее место перевели — внимание! — на кафедру русистики! Я шутил, что ко мне относятся как к российскому шпиону и отправили в личный ГУЛАГ. Мне пришлось работать в совершенно изолированном кабинете с пустыми металлическими полками, на которых не было ничего из моей литературы — перенести книги с прежнего рабочего места вузовское руководство отказалось.
Я подал на университет и пятерых коллег в суд за диффамацию. Армия юристов, нанятых университетом, стала продвигать требование об отклонении иска, и маленькой юридической фирме, которая согласилась работать с моим делом по системе оплаты по результату, было практически невозможно этому противостоять. Срок иска истёк, но позже я достиг с вузом договорённостей об условиях моего ухода с должности.
Большинство тех, кто слышит мою историю, не спрашивают, почему я порвал с левыми. Они удивляются, почему я так долго тянул. Таким людям я скажу: взгляните на поведение и убеждения левых и вдумайтесь, сколько идеологической обработки потребовалось, чтобы до такого дойти. И ещё вдумайтесь: этой самой идеологической обработке я подвергался долгие годы. Моё бегство стало маленьким чудом.
Майкл Ректенвальд, автор девяти книг, в том числе недавно вышедшей «Архипелаг Google».
Свежие комментарии